Личный кабинет: Забыли пароль? Регистрация

Былые праздники - зимняя Москва!

Зима была в Москве самым оживленным временем года. Летом город выглядел полупустым, ведь значительная часть его населения - сезонные работники - разъезжались по своим деревням. Другое дело зима. С окончанием осенних работ крестьяне со всех окрестных губерний стекались в город на заработки. Московская промышленность оживала после летнего затишья. Из-за ранних сумерек в мастерских возникала проблема с освещением. Начало вечерних работ 'с огнем' обставлялось как праздник - 'первая засидка', для проведения которого у представителей разных профессий существовали традиции. Например, у столяров вечером зажигались свечи, вставленные вместо подсвечника репу. Собравшиеся выпивали по стакану водки и гасили свечи несколькими оставшимися каплями. Затем старший из мастеров наскоро делал на верстаке деревянный подсвечник (это считалось первой зимней работой) и зажигал в нем cвечу. Владелец мастерской произносил назидательное слово, чтобы мастера работали зиму себе на пользу и ему, хозяину, не в убыток. Долгое время для освещения использовались в основном сальные свечи, стеариновые были дорогие. Особенно ценились сальные свечи из рома, дававшие мало нагара и яркое пламя. Свечами торговали зимой в лавках на Москворецкой улице. Расхваливая свой товар, продавцы cтучали замерзшими на морозе свечками. Крепкие муромские свечи никогда не трескались и не ломались.

С 1860-х годов свечное освещение nocтепенно стало вытесняться керосиновыми лампами, появились и газовые светильники, поначалу в модных магазинах. Освещение открытым огнем делало воздух в домах очень тяжелым, тем более что комнаты зимой мало проветривали. Форточки в домах встречались редко, для 'освежения' предпочитали курить 'смолкой'. Это был маленький берестяной конус, набитый ароматной смолой, которая разжигалась угольком и давала пахучий дым. Для окуривания крупных помещений в медный таз клали раскаленный кирпич, мяту, и поливали уксусом. Также лили духи на специальную раскаленную круглую курильницу, которую потом носили за ручку по комнатам. Особыми крепко духами курили перед спектаклями в Большом театре - этот 'запах сцены' вспоминали потом театралы. При найме на работу хозяева обязывались снабдить работников на зиму теплой одеждой или выдавать на это деньги, но самый минимум. Теплыми вязаными изделиями торговали по дешевке около кремлевской стены. Вниз от Спасской башни к Москве-реке стоял ряд палаток с чулками, фуфайками, варежками, шарфами. Торговки предлагали свой товар, продолжая вязать. На Москворецкой набережной находилось старинное здание Ямского приказа, которое зимой заселяли сапожники из Кимр, изготавливавшие самую дешевую и самого низшего качества обувь. На Старой площади у церкви Иоанна Богослова 'Что под вязом' (сейчас здесь находится Музей истории Москвы) под воротами в стене Китай-города можно было купить с рук подержанное 'русское платье' - поддевки, чуйки, армяки, полушубки, тулупы, длиннополые сюртуки и казакины. Особенно бойко шла торговля при наступлении холодов. Продавцы набивали цену старой одежды, умело зашитой и покрашенной. Платье вертели в руках, показывая только изнанку. Если же покупатель требовал представить товар с лицевой стороны, то 'лицо' моментально запорашивалось снегом. Торговцы предлагали и качественные вещи, но, как правило, краденные. Старая площадь вообще считалась у московских жуликов местом, где можно было сбыть любой товар.

Однажды при обыске здесь даже обнаружили украденную из Кремля пушку. Жулики вообще чувствовали себя на зимних базарах, как рыба в воде. Например, на овсяном базаре у Покровского монастыря жулики, стянув веревкой с воза мешок, тут же накидывали на него припасенный тулуп, надевали шапку, подвязывали валенки и в таком виде тащили мешок 'под руки', как будто вели пьяного товарища. Подлинным центром торговой жизни Москвы были ряды в Китай-городе - на месте нынешнего ГУМа. Старые торговые ряды представляли собой систему длинных перекрещивающихся галерей с арочными перекрытиями. Ряды не отапливались и не освещались, поэтому закрывались зимой с наступлением сумерек, где-то часа в три. До этого времени продавцам приходилось сидеть в своих лавках - даже в двадцатиградусный мороз. Купцы - хозяева лавок, впрочем, предпочитали проводить время в соседнем трактире в деловых переговорах или за неспешной беседой. В течение дня они лишь два-три раза заглядывали в свои лавки и снова удалялись на два-три часа распивать чаи. Мерзнуть в лавках приходилось приказчикам и их подручным. На холоде согревались все тем же чаем, доставленным из трактира. Обычной фигурой в рядах был мальчик-ученик с отмороженными щеками, перебрасьшавший стакан с горячим чаем из руки в руку, чтобы не обжечься. В трескучий мороз обжигающий чай приводил иногда к болезненным последствиям, когда в желудке возникало ощущение расплавленного свинца, а под подбородком на следующий день появлялась опухоль. Такую распространенную болезнь называли 'чушкой'. Кроме чая большой популярностью зимой пользовался сбитень. Сбитеньщик, обходивший ряды, был обвешан связкой калачей, сумкой с углями, патронташем с толстостенными стаканами, а в руках держал самовар с горячим сбитнем, приготовленным из патоки и меда с добавлением разных пряностей. Разносили по торговым рядам и горячую еду - разложенные в длинные лотки и покрытые теплыми одеялами жареную телятину, ветчину, сосиски, пирога, сайки. Специальные рядские повара носили в одной руке большой глиняный горшок со щами, в другой - корзину с мисками, деревянными ложками и черным хлебом. Повар разливал щи, а потом обходил лавки и забирал пустые миски. Согреться в холодную погоду помогали различные игры. В особо сильные морозы через все ряды протягивали канаты, и время от времени приказчики со своими подручными оставляли торговлю, чтобы, разделившись на команды, с криком перетягивать канат. Молодежь играла 'в ледки' - гоняла ногами по рядам большой кусок льда. Другой забавой была игра в 'рыбку'. Замораживали веревку длиной аршина четыре, возле нее клали снежные комки. Водящий одной рукой держался за веревку, а другой пытался 'салить' игроков, которые старались вышибить ногой один из комков. 'Осаленый' игрок занимал место ведущего. Также для согрева в торговых рядах в шутку боролись или сходились в 'кулачки'. 'Московский' способ борьбы заключался в том, что борцы, схватившись за руки, старались повалить друг друга, наклонив противника в сторону и подбив ему ногу ударом своей ноги. Отсюда пошла известная поговорка 'Москва бьет с носка'. Кулачные бои всерьез, 'стенка на стенку', происходили на льду Москвы-реки. Сотни людей участвовали в кулачных противоборствах между суконщиками фабрики Носовых и платочниками Гучковых, рабочими Бутиковской фабрики и завода Гужона. Наверное, наиболее жестоким зимним зрелищем была травля, которую устраивали за Рогожской заставой. Травили обычно медведя - или огромными семипудовыми мастифами - 'меделянскими собаками', или ручным медведем. Прославленным бойцом в поединках с дикими зверями был домашний медведь Васька, умевший опрокидывать соперника захватом за заднюю лапу. Медвежья травля прекращалась, когда возникала угроза жизни зверя. По-другому проходила травля быков с бойни собаками. Публика любила бычью травлю насмерть даже больше, чем медвежью. Вокруг арены собиралось до трех тысяч человек, которые кричали, свистели, топали ногами. Во время травли атмосфера накалялась до предела, и смотрителям-затравщикам, стоящим с дубинками по краю арены, нередко приходилось пускать в ход свое оружие не только против медведей, собаки быков, но и против разбушевавшихся зрителей.
Самый памятный случай произошел 1856 г., когда Москва чествовала героев обороны Севастополя. Часть подгулявшей публики затеяла драку с местными служителя опытными кулачными бойцами. Под удар дубинок зрители бросились к выходу, а за ними гнались разъяренные затравщики. 'Чисто Мамаево побоище', - говорили потом. Остыв стороны - и битые, и бившие - помирились в ближайшем трактире. Травля была закрыта решением московского губернатора. Вскоре под запрет был взят и промысел водить медведей для забавы народа. Впрочем, на Святках по Москве все равно продолжали ходить вожаки-ярославцы с дресерованными медведями в сопровождении мальчика, державшего 'козу' - деревянную козью голову на палке. Вожак бил в барабан, медведь крутился, мальчишка, дергая за веревку, заставлял козу хлопать языком. После представления медведь обходил публику с шапкой. Окончательно с московских улиц медведи исчезли только в 1925 г.'

На Святках наступало время развлечений перед которыми отступали обычные строгие правила. Хотя театр по-прежнему считался 'бесовским наваждением', на святой неделе в посещении 'комедии' не видели большого греха. Ну а к цирковому зрелищу хранители старых традиций относились вполне благосклонно - 'не всамделишный театр, настоящего бесовского тут самый пустяк'. Самые степенные купцы надевали маски - 'личины' и ряжеными разъезжали по знатным домам. Молодежь на святочных гуляньях собиралась шумными компаниями. И хотя к молодым 'для острастки' всегда приставляли кую-нибудь престарелую дальнюю родственницу, она не могла за всеми уследить, да не очень-то и старалась. На таких гуляниях и посиделках молодые люди завязывали друг с другом знакомства, но пока 'неофициально' - для дальнейшего развития отношений требовалось согласие глав семейств. На Крещение на Москворецкой набережной устраивался уже вполне официальный 'смотр невест', правда, только для низшего купечества и мещанства. На Крещение же в прорубь на Москве-реке обязательно окунались для очищения грехов те, кто надевал на Святки 'личины' и согрешил в эти дни иным способом.

С началом Масленицы купечество вновь активно посещало театры. Ложи занимали целы семействами: одетые по-старинному купец с супругой, а рядом дочки-невесты в нарядных платьях и модные купеческие сынки. Посещение театра нередко оборачивалось для них смотринами. В театральные ложи купеческие семьи брали с собой фрукты, конфеты, а после театра ехали в один из известных трактиров - поужинать стерьляжьей ухой с расстегаями, раковым супом или селянкой. Половые в эти дни обязательно поздравляли гостей с широкой Масленицей. Посетителю подносили на блюде поздравительную карточку. На одной ее стороне было отпечатано название трактира и сюжет на тему масленичных гуляний, на другой - стихи. Самыми красивыми карточками отличался гуринский Большой московский трактир, для которого писались специальные стихотворения с напоминанием, чтобы посетители не забыли одарить половых. Сходный обычай был в начале масленичной недели и в московских банях. Банщики угощали выпарившегося клиента стаканом кваса, поздравляя 'С легким паром, с широкой Масленицей!' Затем подносили сделанный в бане макет масленичного гуляния. На доске были устроены из ваты снежные горы, обсаженные елками. Восковые фигурки людей сидели в санях или катили с горки- Другие фигурки плясали с гармошками у крошечного питейного заведения с вывеской 'Свидание друзей'. 'Чаевые' надлежало класть в игрушечные 'снеговые горы'.

С четверга Масленица становилось действительно широкой. Билеты в театры и цирки можно было достать только у барышников. В пятницу торговля закрывалась, прекращалась работа в мастерских, начиналось народное гуляние. С 1870-х годов гуляния вместо плошали у Новинского монастыря проводились на Девичьем поле. Здесь в балаганах давались спектакли с героическими сюжетами. В них участвовали настоящие солдаты, которых начальство отпускало из казарм. На сцене стреляли из пушек, дрались штыками, представляя битвы русских с турками или горцами. По окончании каждого спектакля на балкон над входом в балаган выходили выступавшие в нем актеры, созывая народ на следующее представление. Тут же вертелись карусели. Сидевшие на них старались на ходу нанизать на палку висящие кольца. За несколько пойманных колец давался приз. Над качелях взлетали яркие ситцевые платки фабричных работниц и суконные картуза с лаковыми козырьками их кавалеров. Громко расхваливали товар продавцы с лотками сладостей.

По всей площади хрустела под ногами ореховая скорлупа. Кругом гуляния тянулась вереница разукрашенных троек. Купеческие семьи устраивали 'разъезд' - вывозили на показ холостых сыновей и незамужних дочерей. Устраивались смотрины, чтобы после Пасхи, на Красной горке, если дело сладится, сыграть свадьбу. Последние недели зимы приходились на Великий пост. С чистого понедельника на льду Москвы-реки открывался постный 'грибной' рынок. На левом берегу реки у Москворецкого моста стояли в ряд возы с сушеными, солеными и отварными грибами, а также овощами - редькой, репой, морковью, луком, капустой. Около Воспитательного дома в палатках торговали медом, изюмом, постным сахаром, яблочной пастилой. Продавцы баранок поднимали над своими телегами на шесте вместо вывески баранку огромных размеров.

Тут же шла торговля галантереей, ситцем, платками. Дальше к Устьинскому мосту высились горы глиняной и деревянной посуды. Посещение 'грибного' рынка в первые дни Великого поста для купеческих семей считалось большим событием. К нему хозяйки готовились еще на Масленице, тщательно обдумывая, что нужно купить и, приезжая сюда - 'на лед' - со всеми домочадцами, наполняли огромные сани нужным и ненужным. Другой обычной фигурой в чистый понедельник на 'грибном' рынке был спустивший за Масленицу все деньги подмастерье. Для него считалось особым шиком купить на последние деньги с шеста огромную баранку, прогуляться с ней по базару, надев на себя через плечо, а потом весь день пить с этой баранкой чай в ближайшем трактире.

Великий пост был самым горячим временем для мастеровых. Они готовили заказы к Пасхе. На Светлое Воскресение считалось необходимым обновить одежду, купить новые вещи. Работники в мастерских в Великий пост не разгибали спины, причем за работой дозволялось петь только духовные песни. Зима подходила к концу. Впереди были весенние гуляния на вербной базаре, празднование Благовещения и, наконец, Пасха. С началом весенних работ на земле Москва вновь пустела. Большинство работников брало расчет и расходилось по деревням, купечество и торговый люд отправлялись на Нижегородскую ярмарку, помещики разъезжались по имениям - до следуюшего зимнего сезона.
Д. Никитин, кандидат исторических наук.

Подписывайтесь на «Кулину» в Яндекс.Дзене и Telegram